По дороге в Терскол, который находится на высоте 2.500 метров на Северном Кавказе, пока мы ехали в автобусе, мы обратили внимание на две пары, по-видимому, рожденных в 50-е годы. Они странно вели себя: вольно демонстрируя свои отношения (объятия, поцелуи), они всем своим существом проявляли пустоту. Они не любили друг друга. Они отчетливо и слажено исполняли положенный ритуал податливости и нежности. Они не наращивали внутренний опыт души в касании друг с другом как с любимым, они исполняли ритуал. Поэтому они все время оглядывались, все время ожидали реакцию на них, как будто им нужно было выжить, улавливая энергию впечатления и реакции на них, так как внутри у них ничего не было - ни в их объятиях, ни в их взглядах, ни в их разговорах. Чувствовалась предельная налаженность внутреннего быта формальных существ, как будто эти пары договорились "наворовать" энергию у окружающих. Они вызывали боль и жалость. Хотелось броситься им на помощь и закричать им о их гибели.
         Странная открытость их действий и особо явственная видимость трагизма была вызвана тем, что из минуты в минуту автобус поднимался все выше, и энергия гор, энергия высоты начинала насыщать всех нас. Горная высота проявляет человека. Добавочная энергия пьянит его, и в нем проявляется то, что в "дольнем мире" благополучно и тайно жило невидимым.
         Ночью в этой туристской гостинице, где мы сейчас находимся, я считывала астрал всего того, что здесь совершалось раньше. Эта зона была абсолютно такой же - зона безлюбовных формальных отношений. Здесь жили представители того же поколения: изящные и комфортные, кайфовые и формальные. Обнимаясь, касаясь, они ничем не могли одарить друг друга и напрягались в формальном выполнении ритуала: меняли партнеров, изощрялись в методиках, но не случалось главного - взаимолюбви, а только любовь дает Жизнь Душе. Было знание культурного жеста, животная нежность, эфирное взаимокормление, но Боже мой, в этих сильных потоках горных энергий было ясно видно, сколько здесь погибло младенческих душ, пришедших в эти юные тела не для того, чтобы погибнуть, а чтобы в сюжете любви наработать вечную жизнь. Здесь не было звука души. Здесь была конвульсия юных "стариков" без смысла, без правды, напрягающихся в поиске добавочной пищи, которая скоро кончится. Их смыслом был формальный принцип изящества, культурного сексуального жеста. До чего же прекрасно они знали, что надо делать! Мне пришлось стать свидетелем не только их странных обрядов. Я старалась использовать эти энергии, чтобы втолкнуть в них интенсивную смысловую активность высшего качества. Они были жертвами темной сущности, которая, якобы наслаждая их, обманывала и пользовалась ими. При этой работе почему-то астрально пришел мой отец, рожденный в 1912 году. Он стоял как укор им - живой, обрамленный аурой величия и смысла. Он был полон общности со мной, особенно когда мне было трудно перепрограммировать эти поля.
         Мы называем наших отцов атеистами. Поколение же рожденных в 50-е годы недвусмысленно повернулось к религии. Кресты на шее, оккультная литература, посещение церкви... Но наши отцы искали духовный звук в самом человеке, особенно в близком, отношения с которым свидетельствовали им реальность Бога. Моя мама кричала отцу всю жизнь: "Яков, где же твоя душа, ты же - коммунист!" Это было напряжением в любви, это было тренажем души в парных отношениях. До чего же бездуховны и атеистичны модные христиане с крестиками по сравнению с ними. До чего же ухоженно-комфортно они выглядят на фоне наших отцов и матерей...
         Из десятилетия в десятилетие иерархия черных, иерархия формы оснащается и делает себя все более похожей на правду, на истину, поэтому трудно быть распознающим всегда. Приходится учиться дальше и быть всегда начеку, как, например, в проявлении кайфового, нежного и прекрасного на первый взгляд поколения, рожденного в 50-е годы, не сразу разглядишь формальный элемент, ведущий к смерти Духа. Поколение 50-х дает нам великолепную изысканность, религиозность, мистицизм, обращение к различным формам медитации. Здесь грех носит утонченный, неуловимый характер эстетического изыска. Эти люди прекрасно зеркалят, когда медитируешь, великолепно слушают, поощряют. Не просто интеллектом, а уже на уровне интуиции совершают некоторое проникновение ввысь, насыщаются, а потом видишь, что ничего не изменено, что все это - форма, скопированная и окайфованная для самости.
         После того, как много лет назад Учитель Ракоси во сне символически указал мне на горы, они стали нашим домом. Ежегодное пребывание в горах давало возможность Душе осуществить наработку необходимого этапа посвящения. С прошлой весны начался поиск высоты как точки оптимального проявления группового служения. В Бокуриани нам не подошли энергетические поля. На Пхие - небольшая высота. На Обигарме под Душанбе работа шла хорошо, но нас очень скоро отправили опять на Северный Кавказ, на Пхию. И, наконец, сюда, в Терскол, нас буквально забросили вопреки нашей логике и цели. И оказалось, что здесь самая большая высота, и есть возможность работы.
         Я хочу, чтобы мы с вами прониклись благодарностью к горам, к элементалиям этих мест, чтобы благословляли их и были благодарны, чтобы просили взаимодействия и помощи от всех эгрегориальных зон. Они должны быть необычны, потому что здесь очень высокая зона по звуку и по энергетике. Мужество берущих вершины, знают ли они это или не знают, открывает им центры, приучает к восторгу, к сверхусилию, к воле (Учитель Джуал Кхул пишет, что Шамбала наблюдает, как люди осваивают Эверест). Даже самые неразвитые духовно люди, попадая в горы, меняются. Горы насыщают наш призыв к Учителям и делают для нас яснее Их отклик. Мы благодарны горам, мы благодарны Учителям, сохранившим горы для духовных усилий учеников, для наращивания духовных крыльев человечества. Пусть звук Ракоси осияет эти вершины и сделает их домом нашего сотрудничества, местом белой магии, точкой исполнения санкций. Пусть обилие великих и светоносных энергий этих гор насытит не нашу самость, активность, подвижность и человеческую веселость. Пусть эти великие потоки очистят нас, расширят каналы призыва и отклика, позволят нам измениться, умереть как самость, как образ себя. Как старый хлам в темной комнате виден под новым ярким светом, так ночью я увидела сущности, живущие за счет тех, кто срывается в страстях. Эти существа ненавидели меня и были опасны для всех нас. Поэтому сегодня утром мы так тщательно очищали, переделывали и выправляли групповой энергией пространства от них.
         Когда спортсмены, туристы, ученые попадают в эти великие горные потоки благодати, они наполняются мощью добавочных энергий и их незамедлительный витально-сексуальный отклик - как правило, нижнего качества. Мы это называем "перевертыш", "выброс", "падение". Непросто было монаху уйти в отшельничество в горы: под большими потоками он мог оказаться в падении. А сейчас сюда приезжают люди, даже в первом приближении не имеющие их знаний о тонких телах и психической гигиене. Если благодать усилилась, необходимо тут же включать голодание, осознавание, покаяние, чтобы эта энергия, насыщающая ваши возможности, имела правильное течение и использовалась для вдохновения, озарения и нового рождения.
         Несколько слов о рождении души. Рядом с нами в горах жили ученые, изучающие ледник. Первый из них, кто заинтересовался нами, был доктор наук лет пятидесяти, спортивный, с сединами, солидный и грустный. Если у человека уже была душа, но ушла - непринятая, то в том месте у него остается пустота, которая болит. У этого человека она очень слышно болела. Я заговорила об этой его боли, об этом его пустом месте, которое так болит. Он молча потрясенно слушал и, не простившись, резко вышел, а на утро сказал при своих коллегах, что он очень долго смеялся, так как все, что я говорила - неправда. Когда же я гуляла, он подошел ко мне и вдруг заговорил на "ты". Он спросил прямо и зло: "Зачем же ты все обо мне сказала так громко?" А говорила я тогда о полом месте - страдающем, замкнутом. О зудящей пустоте мужской бессмысленности, где не стало души, где осталась такая сильная жажда ее, какая по силе интенсивности может сравниться только с женской полостью, желающей забеременеть и продлить жизнь. При нашем общем восхождении, он слушал о Шамбале, об Учителях, о медитации, нарабатывающей бессмертие, о временных и вечных телах... За один день к нему вернулась его отринутая и заледеневшая в прошлые годы душа. Она была невероятно зрелой и на лету ловила все, что давало ей возможность ожить. Она схватывала и рождалась, схватывала и рождалась, пока не встало существо, это великое существо Манаса. И когда мы уже спускались с вершины, совсем перед домом он сказал: "Теперь я вышел из тюрьмы". Думаю, имелась ввиду тюрьма мужского, самостного, достигающего, престижного существования с его "победами" над женщинами, коллегами и льдом. И он родился как душа муже-женская. В этот день он истинно победил лед безысходности. нами, был доктор наук лет пятидесяти, спортивный, с сединами, солидный и грустный. Если у человека уже была душа, но ушла - непринятая, то в том месте у него остается пустота, которая болит. У этого человека она очень слышно болела. Я заговорила об этой его боли, об этом его пустом месте, которое так болит. Он молча потрясенно слушал и, не простившись, резко вышел, а на утро сказал при своих коллегах, что он очень долго смеялся, так как все, что я говорила - неправда. Когда же я гуляла, он подошел ко мне и вдруг заговорил на "ты". Он спросил прямо и зло: "Зачем же ты все обо мне сказала так громко?" А говорила я тогда о полом месте - страдающем, замкнутом. О зудящей пустоте мужской бессмысленности, где не стало души, где осталась такая сильная жажда ее, какая по силе интенсивности может сравниться только с женской полостью, желающей забеременеть и продлить жизнь. При нашем общем восхождении, он слушал о Шамбале, об Учителях, о медитации, нарабатывающей бессмертие, о временных и вечных телах... За один день к нему вернулась его отринутая и заледеневшая в прошлые годы душа. Она была невероятно зрелой и на лету ловила все, что давало ей возможность ожить. Она схватывала и рождалась, схватывала и рождалась, пока не встало существо, это великое существо Манаса. И когда мы уже спускались с вершины, совсем перед домом он сказал: "Теперь я вышел из тюрьмы". Думаю, имелась ввиду тюрьма мужского, самостного, достигающего, престижного существования с его "победами" над женщинами, коллегами и льдом. И он родился как душа муже-женская. В этот день он истинно победил лед безысходности.
         Потом был целый ряд знаков, которые буквально сопровождали его. Были последние розовые облака. Был короткий дождик, дождик с радугой. Короткий радужный дождик. А потом была розовая вершина. И наконец - светящееся галло над горой. Казалось, что все делалось для него. Его так поражал этот расчет деталей, чей-то расчет его восприятия, его движения. Его поражали наши отношения, наши слова и лица. Он только все время спрашивал: "Кто вы?" Он все хотел знать: кто же мы есть? Когда он обращался ко мне, он спрашивал так же: "Кто ты?"
         То, что мы давно ждем, когда оно приходит, нередко изумляет предельно, как женскую полость изумляет вхождение мужского начала при зарождении новой жизни, хотя она давно ждала и желала этого.
         Но случилось так, что и остальные ученые "ледяных наук", живущие в коттеджах, заинтересовались нашей необычной группой, но их лед неприятия неординарного подхода к психике растопить не удавалось. Они пригласили меня в гости и, подкрепившись для бодрости невероятным количеством спиртного, стали глумиться. Особенно старался дважды лауреат Ленинской премии: маленький, жирный, похожий на жабу. Все подобострастно сносили его издевательства, но когда очередь дошла до меня, я резко ответила ему, что он потерял человеческий облик. Он сорвался на прямое оскорбление. Наш родившийся человек встал за меня горой. Все замерли: сокрушалась карьера смельчака. Дважды лауреат Ленинской премии, наваливаясь на стол толстым пузом, выкатывал на каждого глаза и ожидал от каждого проявления преданности. Все набросились на нашего рожденного человека, кричали, угрожали, и даже его близкая женщина, тоже "ледяная ученая", стала кричать на него, чтобы - не дай Бог - не нарушить свою престижную жизнь. Она кричала истошно, как лает преданная хозяину собака. Она кричала горестно, преодолевая свою совесть. Я до сих пор вижу это несчастное, бледное, борющееся с совестью лицо. Но рожденный человек-душа сидел и повторял: "Ну, вы все сказали? А вы? Вы все сказали?"
         Судя по всему, что происходило, его карьера действительно рушилась. Дважды облауреаченная жаба никогда никому не прощала...
         Вы знаете, сегодня утром, два часа назад, наш рожденный человек уехал. Его выгнали. Когда автобус тронулся, он еще раз крикнул мне через окно: "Кто ты?"
         Горы могут родить. И горы могут убить. Если мы интенсифицируем внешнюю жизнь, неожиданно через несколько дней возможно падение столь глубокое, что наработанному вами свету не удастся поднять вас. Поэтому будьте очень осторожны. Помните, как каждый раз в горах через три-пять дней люди "переворачивались", каменно застывая в нижнем проявлении, которое насытилось горными энергиями Духа.
         Итак, в первые дни пребывания в горах - минимум сна и пищи, минимум слов. Усилить физическое напряжение. Ходьба - несколько часов. Танец, когда он чист, когда он носит творческий характер. Чтение святых книг, совместная медитация, обращение к эгрегору, каналу. Нам опять придется установить четкий медитативный ритм дня, усилить послушание, покаяние. Тогда не будет "падения". Иначе нам не победить того, что было в парах в автобусе, в ученых, в молодежи. Иначе нам не победить этот закон господства формы, который усиливается от этого воздействия энергии высоты. Люди выплескивают и делают явственным то, что они скрывали от самих себя и от окружающих в обыкновенных дольних условиях внизу.
         Горнее и дольнее. Горнее преображает, насыщает, но и проявляет и убивает. Горнее и дольнее. Правильно используйте горнее и преобразуйте дольнее.
         Я не знаю, как люди с закрытыми центрами сейчас выдерживают эти потоки? Ведь в горах на высотах мы имеем некий начальный спектакль Суда. Мы приехали в дом свой, святое место, дом родной, но в котором мы живем иногда. Когда мы сюда возвращаемся из "дольнего", здесь видим свою недостаточность и грязь. Эта грязь как-то так странно выплывает тоненькой струечкой. Поначалу кажется, что это безобидно и ты почти чист. Да? А вот если смотреть не логикой, а смотрением глаз Души, то чувствуешь не то, что страх, но великую боязнь перед Господом, великую боязнь за Душу свою перед этим высветляющим тебя потоком, который вспыхнет, осветит, и ты сам, ты - Свет (потому что ты и есть Свет), увидишь все свои периферийные грязные самооправдывания, самодопущения, все изысканные умные построения. Похоже, ребята, что у нас сейчас наступит еще один период очищения, уже более глубокого, откровенного, чистого, сильного. Дай бы, Бог!
         С восхождением на гору, вверх на высоту, ощущаешь свою смерть. Наверное, так человек и умирает: голова кружится, тошнит, тело немеет, потом вдруг какая-то невиданная энергия (не твоя и в то же время твоя) заполняет тебя, мысль растворяется, возникает какое-то отстранение от самого себя, явственно рождается странное глубокое прислушивание навстречу приходу Великого Благословения. Состояние сознания странное: ты уже там, а еще здесь. Вот что бывает, когда идешь на гору, когда живешь на большой высоте. Есть здесь тренаж на умирание, когда реально приходит Свет, который растворяет форму, когда периферия разрушается.
         Здесь в горах происходит то же, только медленно. При этом остается тело, остается возможность манипуляций, изменений. В физическом воплощении надо научиться пробивать штольню, по которой вам придется рано или поздно проходить, в которую мы в посмертии уходим. Штольня будет или нет. Если мы насытим свои периферийные проводники (физический, психический, ментальный), то они будут очень яркими, хотя не спокойными, как вчерашние две пары в автобусе. Форма, на которой поставлен акцент, насытится высокими энергиями и станет богатой и безысходной - одновременно. Поэтому все наши с вами грехи, как периферийные привязки, здесь обязательно дадут проявление. Так вот, у нас выбор: насытиться или раствориться? Насытиться до замкнутого, ярко-дьявольского проявления или раствориться до того, чтобы безопасно принять золотые потоки Учителей Иерархии, Божественные Потоки Истины.
         Какую мы изберем здесь с вами радость? Радость резкого, вдохновенного, мастерски отточенного, собственного проявления, самостных мыслей, судорожных действий, ненасыщающих наслаждений, или радость общения с самим Потоком, внутренне ликующим, самодостаточным. В первом случае мы - в аду, а во втором - в раю. Слышите это? Ад - это голый внешний жест без конечного смысла, требующий для бытия следующего внешнего жеста, а потом еще, и так до бесконечности, до дурной бесконечности. А Рай - это насыщение самим Светом, это отождествление со Светом, который растворил временное ровно настолько, чтобы оно точно проявляло Свет Вечного, даже в легком оброненном жесте.
         Заметили ли вы, что в день нашего приезда вы все были несколько перевозбуждены, даже истеричны. Это знак того, что вы были не расслаблены, что поток не проникает во все центры, а концентрируясь, раскручивает по горизонтали что-то одно. Отсюда этот выброс - истерика. Если к этому подойти спокойно и разумно, можно силой воли выровняться, перераспределить объем, закольцевать "выброс". Это я называю "использовать". Вам хочется самотворчества - молитесь не текстами Давида, а своими собственными. Вам хочется выговориться - предельно поднимите тему. Это и есть истинная алхимия: даже истерику использовать, манипулируя силой несущего тебя коня.
         Но если вы не уверены, что справитесь, идите путем аскетического подавления выброса.
         Итак, горы даны нам для тренировки семеричного восхождения. В посмертии в первую очередь нам дается Высший Свет - "Первичный Свет", как его называет "Тибетская книга мертвых". И если мы его не принимаем, наше сознание падает до того уровня, до которого мы натренировались. Если же мы при воплощении наработали Свет Иерархических структур, то мы с вами можем освободиться. Это вполне возможно. Поэтому Учителя работают с нами здесь, на Земле, чтобы мы могли пройти там, в посмертии.
         Здесь вы тренируетесь по семи зонам восхождения, а там, в посмертии, вы сталкиваетесь вначале со вспышкой Ясного Бесстрастного Света и после нее падаете вниз по мере того, как Свет, все более уменьшаясь, все еще не тождественен с вами.
         Часто мы теряем Свет восхождения во сне. Но здесь мы менее виноваты, чем днем, а ведь и днем мы не всегда его держим. Надо начать с того, чтобы весь день, пока вы сознательны, в любой форме принадлежать Свету и хождению по Лестнице. Книги, покаяние, актуальный канал, призыв-отклик, разбор мистерий, молитва, медитация, парная медитация. Можно найти много ритуалов, которые вас вернут к Свету. По крайней мере их можно нарабатывать.
         Если в сознательном состоянии вы - в Свете, тогда и в бессознательном бытии вы будете все более в нем. Перед сном вы должны просить все Силы Небесные помочь вам во сне, потому что во сне вы находитесь как в смерти; просить осознавания, узнавания Света. Сон для нас - это малая смерть. Ведь в посмертии мы будем кружить в бессознательном и не сможем вспомнить, узнать Свет. А когда Он появится, вы убежите от Него, потому что не вспомните Его. И во сне вы делаете то же самое. Следовательно, день для вас - тренировка, наработка общности Света, а сон - проверка. Когда вы встанете утром и обнаружите, что "потерялись", возблагодарите Учителей, что вы не умерли в эту ночь. Прежде всего возблагодарите Их за то, что у вас есть еще день, в котором вы можете тренироваться. И пусть ваш страх Божий усилит медитативное звучание дня.
         Что это за тренировка? Вы обучаете себя жить в семи уровнях сознания, в семи энергетических зонах. В той или иной степени открытости все духовные школы человечества описывали эти семь уровней сознания. Это и Сефиротическая система Каббалы, и "Неопалимая Купина" христиан, и семь "ступеней спасения" Рамакришны, и уровни сознания "Книги мертвых". Месяцы духовной "беременности", физиология вынашивания наших вечных тел во всех духовных практиках абсолютно одинаковы. Они отражают объективную закономерность развития высшей природы человека. В "Тибетской книге мертвых", например, где мы находим описание Божеств, которые встречают человека после смерти, узнаются Ангелы "Неопалимой Купины" и Существа сефиротической системы Каббалы.
         Можем ли мы с вами заниматься чем-то другим, что не будет определять нашу вечную будущность? Можем ли мы отказаться от узнавания, касания, отождествления с тем Существом, которое, вспыхнув в посмертии, либо напугает нас и, не узнав Его, мы убежим от Него, либо отождествившись - станем Им.